Материал от военкоров.

"На просёлочных дорогах, ведущих в Донецк, ВСУ расстреливали мирных жителей. В Донецке на удивление тихо. Дождь и тишина… Даже страшно об этом говорить. Только что поговорила по телефону с мамочкой. Это единственное, что могу себе позволить. А так хочется увидеть, обнять, вдохнуть запах родительского дома. «Великая европейская страна» под названием Украина лишила меня этого права в одностороннем порядке: выехать на подконтрольную ей территорию, имея донецкую прописку и профессию журналиста, – желание из области фантастики. А ведь всего каких-то шестьдесят километров разделяют нас! Отложила телефон – и вспышка! Промелькнуло в голове – и исчезло. Просто какое-то неуловимое дуновение – а больно стало в груди, слёзы накатили…

Настоящая война – страшная, безжалостная, с разрывами снарядов над головой - застала моих родителей на даче. Жили себе люди спокойно, картошечку окучивали, помидорчики-огурчики поливали и радовались первому урожаю. И вдруг всё оборвалось. Тогда начались ожесточённые бои в районе Карловки, а наша дача – буквально в десяти километрах от этих мест. Случайные или не очень снаряды падали то ближе, то дальше от села, и оставалось уповать только на Бога. Несколько дней просидели родители в подвале, выползая оттуда лишь в редкие часы передышек между боями. А я металась по квартире в Донецке, не зная, что предпринять.

Наконец было принято решение – родителям надо попытаться вырваться к нам в Донецк. Тогда это было единственно возможным и наиболее безопасным. Дорога в их небольшой шахтерский городок уже была плотно забита украинскими войсками, и уже тогда прокатилась первая волна бессмысленных расстрелов мирных граждан на полевых дорогах. А здесь, в Донецке, мы ощущали себя защищёнными – верили ополчению, надеялись на него.

Побросав нехитрый скарб в старенький «москвич», мама и папа ранним июньским утром 2014-го отправились в небезопасный путь. Помню, как со слезами радости встречали их у Путиловского моста – специально вышли навстречу. Измученные, напуганные, в старых тапках на пыльных ногах, в обычной дачной одежде… И жуткий, просто звериный страх в глазах. Эти глаза спрашивали меня: что происходит, что будет с нами? А я нечеловеческим усилием силы воли изображала спокойствие, уверенность в том, что всё будет хорошо…

Первые пару недель прошли как-то незаметно, в домашних хлопотах. Конечно, мы слышали аэропорт – там бои шли беспрерывно. Но на тот момент использовались в основном артиллерийские орудия, танки, миномёты. Да, бывало очень громко, от взрывов содрогалась земля, подпрыгивали здания, звенели стекла. Да, мы хорошо понимали, что уже в каком-то километре от нас – смерть и разруха. Но также каким-то звериным чутьём понимали, что сюда, на Полиграф, снаряды не долетят. Перебежками, между боями, готовили на кухне еду, предпочитая в остальное время держаться подальше от окон и поближе к толстым несущим стенам. Представляю, как смешно выглядело ощупывание и простукивание стен на предмет выявления несущих и перегородочных! Однако позже, в январе, именно этот смешной ритуал спас жизни мне и моей дочери. Мы ходили в магазин за продуктами и надеялись, очень надеялись, что скоро этот кошмар прекратится…

Не дождались. Обстановка становилась всё более напряжённой. Звуки выстрелов орудий, а затем падений тяжёлых снарядов постепенно заполнили нашу жизнь до краёв. Теперь уже в редкие часы затишья становилось жутко: что происходит, почему молчат? Отбой наступал после полуночи – замолкали орудия, не мчали на бешеной скорости по проспекту военные машины с ополченцами, груженые снарядами, грохочущие дико подпрыгивающими орудиями. Подъём объявляла украинская «армия-освободительница» – ровно в четыре утра… Ну как в песне: «Киев бомбили, нам объявили…» С тех пор этих вояк кроме как фашистами в Донецке больше никак не называли. Фашисты…

Однако очень скоро у нас отобрали и эти мизерные четыре часа спокойного сна. Вторая половина июня, июль, август 2014-го – это время кровопролитных, жестоких боев за Саур-Могилу, Снежное, Шахтёрск, Горловку. И поскольку сломить горстку ополченцев многотысячной орде фашистов, подталкиваемой танками и БМП, так и не удалось, в ход снова пошла авиация. И тащились эти раздолбанные, тяжело гружёные авиабомбами зловещие птицы-сушки каждую ночь в такой долгожданной тишине с диким рёвом низко над городом, просто задевая крыльями крыши высоток, а у тысяч и тысяч людей замирали сердца: начнут фашисты ронять бомбы здесь и сейчас или понесут смерть дальше?

Сейчас, вспоминая эти страшные бессонные ночи, мы даже научились шутить. Потому что действительно наивно-по-детски выглядели мои родители, разбуженные вдруг жутким рёвом, мечущиеся по квартире с застывшим ужасом в глазах и неизменным вопросом: одеваться? Особенно обезоруживающе звучало неизменное мамино: «Юбку надевать?»

Да, сейчас об этом смешно вспоминать. Но тогда это было невыносимо слышать! Потому что КАЖДУЮ НОЧЬ мы вскакивали, напяливали одежду, приготовленную с вечера, хватали сумки с документами и бежали в расположенное неподалеку бомбоубежище... На меня смотрели четыре пары глаз – мамы, отца, дочери и милого песика по кличке Балу, из них просто выплескивался наружу ужас. А я не имела права даже на страх, потому что была ответственна за жизни самых родных людей…
Май 2015 года.
Наталья Осенева, журналист, Донецк

В проекте «Как я встретил начало войны» каждый житель Донбасса может рассказать, как именно изменила война его жизнь, что произошло в его судьбе с началом боевых действий в Донбассе. Необходимо, чтобы весь мир узнал о тех тревожных днях 2014 года, когда началась гражданская война".